Историческая специфичность информационализма

При рассмотрении процесса исторического развития новой информациональной экономики нам открывается весьма сложная карти­на. Эта сложность объясняет, почему агрегированные статистические показатели не могут точно отразить размеры и темп экономических изменений под влиянием новых технологий. Информациональная экономика представляет собой отличную от индустриальной социально-экономическую систему вовсе не из-за разных источников роста про­изводительности. В обоих случаях знания и обработка информации являются важными элементами экономического развития, как показы­вает, например, история научноориентированной химической промышленности или управленческая революция, породившая фордизм. Отличие состоит в окончательном использовании потенциала произво­дительности зрелой индустриальной экономики в результате переори­ентации на технологическую парадигму, в основе которой лежат информационные технологии. Новая технологическая парадигма сначала изменила масштаб и динамику индустриальной экономики, создавая глобальную экономику и порождая новую волну конкуренции между как существующими, так и новыми экономическими агентами. Эта но­вая конкуренция, участниками которой были фирмы, но правила кото­рой устанавливало государство, привела к серьезным технологическим изменениям процессов и продуктов, что сделало некоторые фирмы, сектора и регионы более производительными. В то же время большие сегменты экономики подверглись разрушению, и это непропорцио­нально отразилось на фирмах, секторах, регионах и странах. Таким образом, чистым результатом первого этапа информациональной рево­люции явилось распространение экономического прогресса. Более то­го, распространение производства, основанного на знании, и управле­ния на весь спектр экономических процессов в глобальном масштабе требует глубоких социальных, культурных и институциональных пе­ремен, а, учитывая историю других технологических революций, это займет некоторое время. Вот почему экономика является информацио­нальной, а не просто основанной на использовании информации, по­скольку культурно-институциональные черты всей социальной систе­мы должны войти в процесс распространения и использования новой технологической парадигмы. Точно так же нельзя сказать, что индуст­риальная экономика просто базировалась на использовании новых ис­точников энергии в производстве, она была связана с появлением ин­дустриальной культуры, которая характеризовалась новым социаль­ным и техническим разделением труда.

Итак, хотя информациональная/глобальная экономика отличает­ся от индустриальной, между ними нет логических противоречий. Информациональная экономика — это подмножество индустриальной. Она заключается в глубоком улучшении технологии и использовании знаний и информации во всех процессах материального производства и распределения на основании гигантского скачка вперед, в размахе и возможностях системы обращения. Другими словами, индустриальная экономика должна была либо стать информациональной и глобальной, либо просто рухнуть. Примером здесь может служить развал гиперин­дустриального общества — Советского Союза в силу неспособности его перейти к информациональной парадигме и изоляции от междуна­родной экономики. Дополнительным аргументом в пользу вышеска­занного может являться все большее расхождение путей развития стран «третьего мира» из-за разной способности стран и экономиче­ских агентов подключаться к информациональным процессам и конку­рировать в условиях глобальной экономики; само понятие «третий мир» этот процесс фактически лишает смысла. Итак, переход от инду­стриализма к информационализму не является историческим эквива­лентом перехода от сельскохозяйственной к индустриальной экономи­ке и также не может приравниваться к возникновению экономики ус­луг. Существуют информациональное сельское хозяйство, информациональное производство и информациональные услуги. Изменились не виды деятельности человечества, а технологическая способность использовать в качестве прямой производительной силы то, что отли­чает человека от других биологических созданий, а именно способ­ность обрабатывать и понимать символы.