9.3 Новые пути социальных изменений

Социальные вызовы схемам господства в сетевом обществе главным образом принимают форму создания автономных идентичностей (об этом речь идет в томе II английского издания). Эти идентичности являются внешними по отношению к организующим принципам сетевого общества. Вопреки обожествлению технологии, власти потоков и логике рынков, они противостоят их существу, их вере и их наследию. Характерным для социальных движений и культурных проектов, построенных на идентичностях в информационную эпоху, является то, что они возникают не в институтах гражданского общества. Они изначально вводят альтернативную социальную логику, отличную от принципов функциональности, на которых построены доминирующие институты общества. В индустриальную эру рабочее движение неистово сражалось с капиталистами; капитал и труд, однако, разделяли цели и ценности индустриализации - производительность и материальный прогресс - при том, что каждый из них стремился к контролю над его развитием и к большей доле его плодов. В конце концов они заключили общественный договор. В информационную эпоху превалирующая логика доминирующих глобальных сетей настолько повсеместна и столь про-никающа, что единственный путь выхода из-под их господства заключается в выходе из этих сетей и реконструкции смысла на основании совершенно другой системы ценностей и убеждений. Это случай общин идентичности сопротивления, которую я определил выше. Религиозный фундаментализм не отрицает технологию, но помещает ее на службу Божественному закону, которому должны подчиняться все институты и цели, без какого-либо торга. Национализм, локализм, этнический сепаратизм и культурные общины порывают с обществом в целом, выстраивая его институты не снизу вверх, но изнутри вовне, т. е. "те, кто суть мы" против тех, кто к нам не принадлежит.

Даже проактивные движения, которые направлены на трансформацию всей картины социальных отношений между людьми (например, феминизм) или между людьми и природой (например, инвайронментализм) начинаются с отрицания основных принципов, на которых построены наши общества: патриархальность, продуктивизм. Естественно, существуют нюансы всех видов в практике социальных движений, что я пытался прояснить в томе П (см. англ. издание), но их фундаментальной особенностью является то, что принципы самоопределения на уровне источника их существования представляют разрыв с институциализированной социальной логикой. Если бы общественные институты, экономика и культура действительно приняли феминизм и инвайронментализм, они были бы существенным образом трансформированы. Одним словом, это была бы революция.

Сила социальных движений, основанных на идентичности, заключается в их автономии от институтов государства, логики капитала и искуса технологии. Их очень трудно инкорпорировать, хотя, безусловно, некоторые из их участников могут быть инкорпорированы. Даже когда они терпят поражение, их сопротивление и проекты накладывают свой отпечаток на общество и изменяют его, как мне удалось показать в ряде избранных случаев, представленных в томе II английского издания. Общества информационной эпохи не могут быть сведены к структуре и динамике сетевого общества. Изучая наш мир, я нашел, что наши общества образованы взаимодействием между сетью и "Я", между сетевым обществом и властью идентичности.

Однако фундаментальная проблема, поднимаемая процессом таких социальных изменений, которые являются внешними по отношению к институтам и ценностям общества как такового, заключается в том, что они могут скорее фрагментировать, нежели реконструировать общество. Вместо трансформации институтов у нас будут общины всех сортов. Мы станем свидетелями того, что вместо социальных классов возникнут племена. И вместо конфликтных взаимодействий между функциями пространства потоков и смыслом пространства мест мы сможем наблюдать, как господствующие мировые элиты окапываются в нематериальных дворцах, созданных из коммуникационных сетей и информационных потоков. В то же время опыт людей будет ограничиваться многочисленными сегрегированными локальностями, подчиненными в их существовании и фрагментированными в их сознании. Не имея Зимнего дворца как цели захвата, взрывы протеста будут просто охлопываться, трансформируясь в повседневное бессмысленное насилие.

Реконструкция институтов общества культурными социальными движениями, подчинение технологии контролю человеческих нужд и желаний, по-видимому, потребуют долгого пути от общин, созданных на идентичности сопротивления, к высотам идентичностей новых проектов, выросших на ценностях этих общин.

Примерами подобных процессов в современных социальных движениях и политике являются создание новых эгалитарных семей, широкое распространение концепции устойчивого развития, включающей межпоколенческую солидарность в новую модель экономического роста, и всеобщая мобилизация на защиту прав человека всегда, когда эта защита требуется. Для того чтобы произошел переход от идентичности сопротивления к идентичности проекта, должна возникнуть новая политика. Это будет культурная политика, начинающаяся с той предпосылки, что информационная политика проводится главным образом в пространстве средств коммуникаций и воюет символами, но при этом связана с ценностями и проблемами, возникающими из жизненного опыта людей в информационную эпоху.