4.2 Существует ли глобальная рабочая сила?

Если существует глобальная экономика, то должны существовать глобальный рынок труда и глобальная рабочая сила¹⁶. Однако, как и во многих других случаях, такое утверждение, взятое в буквальном смысле, эмпирически неверно и аналитически обманчиво. В то время как капитал свободно течет в электронных цепях финансовых сетей, труд остается и останется в обозримом будущем сильно ограниченным институтами, культурой, границами, полицией и ксенофобией. Только около 1,5% глобальной рабочей силы (около 80 млн. работников) трудилось за пределами своих стран в 1993 г., и половина из них была сосредоточена в Африке, к югу от Сахары, и на Среднем Востоке¹⁷. В Европейском Союзе, несмотря на свободу движения граждан между странами-членами, в 1993 г. только 2% его граждан работало в других странах Союза, и эта доля не изменилась за 10 лет¹⁸. Невзирая на то, что на Севере общественность полагает, что налицо вторжение иммигрантов с Юга и Востока, в крупных западноевропейских странах в конце 1980-х годов влияние иммиграции на рабочую силу было менее значительным, чем в 1975 г. Так, доля иностранного труда в общей рабочей силе Британии составляла 6,5% в 1975 г. и 4,5% в 1985-1987 гг.; во Франции она снизилась с 8,5 до 6,9%; в Германии - с 8 до 7,9%; в Швеции - с 6 до 4,9%; и в Швейцарии - с 24 до 18,2% ¹⁹. В начале 1990-х годов из-за социального распада в Восточной Европе (главным образом в Югославии) поиски политического убежища увеличили число иммигрантов, особенно в Германии. Однако в целом в Европейском Союзе общее иностранное население неевропейских граждан оценивается приблизительно в 13 млн., из которых около четверти проживают без документов²⁰. Для Западной Европы в целом доля иностранцев в общем населении в 1990 г. составляла 4,5% (см. табл. 4.22 в Приложении А), а во Франции и Соединенном Королевстве она в 1990 г. по сравнению с 1982 г. снизилась. Кроме того, доля иностранцев в общем населении пяти крупнейших стран Европейского Союза в 1994 г. превысила 5% только в Германии (достигнув почти 7%); во Франции она была практически ниже, чем в 1986 г., и только в Соединенном Королевстве слегка превысила уровень 1986 г.²¹. Что касается Соединенных Штатов, где в 1980-1990-х годах действительно проходила значительная новая волна иммиграции, то США всегда были обществом иммигрантов, и нынешние тенденции не выделяются из исторической непрерывности (см. рис. 4.1)²². Что изменилось в обеих ситуациях - это этнический состав иммиграции: доля иммигрантов европейского происхождения в Америке снизилась, а доля иммигрантов-мусульман в европейских странах повысилась. По причине разных уровней рождаемости у местного населения и среди резидентов, с одной стороны, и граждан иммигрантского происхождения, с другой, процветающие общества становятся этнически более неоднородными (рис. 4.2).

Источник: US Census Bureau.

Рис. 4.1. Население Соединенных Штатов, рожденное за границей (в %)

 Источник: SOPEMI/OECD; обработка данных - Stalker (1994).

Рис. 4.2. Общие коэффициенты фертильности в группах резидентов и иммигрантов в странах ОЭСР

Видимая численность рабочих иммигрантов и их потомков увеличилась из-за их концентрации в крупнейших метрополисах и в нескольких регионах²³. В результате действия обоих этих факторов в 1990-х годах этническая и культурная неоднородность стала крупной социальной проблемой в Европе, новой проблемой в Японии и продолжает оставаться в первых строках американской повестки дня. Однако и это не говорит о том, что рынок труда стал глобальным. Глобальный рынок действительно существует для крошечной доли рабочей силы, охватывающей высококвалифицированных профессионалов в новаторских НИОКР, передовой инженерии, финансовом менеджменте, развитых деловых услугах и развлечениях, профессионалов, которые перемещаются между узлами глобальных сетей, контролирующих нашу планету²⁴. Однако, хотя эта интеграция лучших талантов в глобальных сетях является критически важной для командных высот информациональной экономики, подавляющая доля трудовых ресурсов как в развитых, так и в развивающихся странах остается в целом в границах национальных государств. В самом деле, для двух третей работников мира занятость еще означает сельскохозяйственную занятость, работу на полях, обычно в родном регионе²⁵. Таким образом, в строгом смысле слова, за исключением людей высочайшего уровня, генерирующих знания/манипулирующих символами (которых я ниже назову сетевиками-универсалами, командирами и новаторами) сейчас не существует и не будет существовать в предвидимом будущем объединенного глобального рынка труда, несмотря на приток иммигрантов в страны ОЭСР, на Аравийский полуостров и в бурно растущие метрополи-сы Азиатско-тихоокеанского района. Более важным фактором в движении населения являются массовые перемещения людей из-за войны и голода.

Однако налицо историческая тенденция к росту взаимозависимости рабочей силы в глобальном масштабе через три механизма: глобальная занятость в мульти-национальных корпорациях и связанных с ними пересекающих границы сетях; влияние международной торговли на занятость и условия труда как на Севере, так и на Юге; влияние глобальной конкуренции и нового гибкого менеджмента на рабочую силу каждой страны. В каждом случае информационные технологии являются незаменимым средством для связей между различными сегментами рабочей силы через национальные границы.

Как сказано в главе 2, прямые иностранные инвестиции стали движущей силой глобализации, более значительной, чем торговля как проводник международной взаимозависимости ²⁶. Мировой объем прямых иностранных инвестиций (FDI) утроился с 500 млрд. долл. США, по оценкам 1980 г., до более 1 500 млрд. долл. США в 1990 г. В то время как в начале 1970-х и 1980-х годов прямые иностранные инвестиции росли таким же темпом, как и прочие экономические показатели, с середины 1980-х годов этот рост ускорился при ежегодном приросте потоков FDI в 33% в течение 1986-1990 гг. Самыми значительными агентами новой структуры прямых иностранных инвестиций являются мультина-циональные корпорации и связанные с ними сети. Вместе взятые, они организуют ядро рабочей силы в глобальной экономике. Число мультинациональных фирм выросло с 7 000 в 1970 г. до 37 000 в 1993 г. плюс 150 000 филиалов по всему миру. Хотя непосредственно у них на службе находится "всего" 70 млн. работников, эти работники производят треть всего мирового выпуска продукции в частном секторе. Глобальная стоимость их продаж в 1992 г. составляла 5500 млрд. долл. США, что на 25 % превышает общий объем мировой торговли. Рабочая сила, размещенная в различных странах, зависит от разделения труда между различными функциями и стратегиями таких мультинациональных сетей. Таким образом, большая часть рабочей силы не циркулирует в сети, но становится зависимой от функции, эволюции и поведения других сегментов в сети. Результатом является процесс иерархической сегментированной взаимозависимости рабочей силы под воздействием непрерывного движения фирм в цепях глобальной сети (см. рис. 4.3).

Второй основной механизм глобальной взаимозависимости труда касается влияния торговли на занятость как на Севере, так и на Юге²⁷. С одной стороны, комбинация направленного на Север экспорта, прямых иностранных инвестиций и роста внутренних рынков на Юге подняла гигантскую волну индустриализации в некоторых развивающихся странах²⁸. Подсчитав только прямое влияние торговли, Вуд²⁹ пишет, что между 1960 и 1990 гг. на Юге были созданы 20 млн. промышленных рабочих мест. В провинции Гуандун в дельте Янцзы за последние 10 лет были наняты на фабрики в полуаграрных районах от 5 до 6 млн. рабочих (Kwok and So (eds) 1995). Но в то время как существует согласие относительно значения нового процесса индустриализации, запущенного в Азии и Латинской Америке через посредство новой внешней ориентации развивающихся экономик, разразились интенсивные дебаты по поводу фактического влияния торговли на занятость и условия труда в странах ОЭСР. Белая книга Комиссии Европейских сообществ (1994 г.) рассматривала глобальную конкуренцию как значительный фактор повышения безработицы в Европе. Напротив, исследования занятости, проведенные в 1994 г. секретариатом ОЭСР, отрицают эту связь, утверждая, что импорт из индустриализирующихся стран составляет только 1,5% общего спроса в ОЭСР. Некоторые известные экономисты, такие, как Пол Кругман и Роберт Лоуренс³⁰, провели эмпирические исследования, согласно которым влияние торговли на занятость и ставки заработной платы в США очень невелико. Однако их анализ был подвергнут серьезной критике, как методологической, так и содержательной, Коэном, Саксом и Шатцем, а также Мишелем и Бернстейном³¹. Действительно, сложность новой глобальной экономики нелегко охватить традиционной статистикой торговли и занятости. По оценкам UNCTAD (United Nations Conference on Trade and Development - Конференция ООН по торговле и развитию) и ILO (International Labor Organization - Международная организация труда), внутрифирменная торговля эквивалент на приблизительно 32% мировой торговли. Такие обмены идут не через рынок, они интернализованы (через собственность) или квазиинтернализованы (через сети)³². Именно этот род торговли наиболее непосредственно затрагивает рабочую силу в странах ОЭСР. Отдача услуг в субподряд компаниями по всему миру с использованием телекоммуникационных связей еще больше интегрирует рабочую силу, не снимая ее с места и не торгуя ее продукцией. Но даже при использовании стандартной торговой статистики представляется, что в некоторых экономических исследованиях влияние торговли на рабочую силу было недооценено. Быть может, уравновешенный взгляд на этот предмет содержится в эмпирическом исследовании Адриана Вуда о влиянии торговли на занятость и неравенство доходов в 1960-1990 гг.³³. Согласно его расчетам (где на базе здоровой методологической критики пересматриваются обычные оценки), квалифицированные рабочие на Севере получили ощутимую выгоду от глобальной торговли по двум причинам: во-первых, они воспользовались преимуществом более высокого экономического роста, принесенного ростом торговли; во-вторых, новое международное разделение труда дало их фирмам и им самим сравнительное преимущество в продуктах и процессах с более высокой добавленной стоимостью. Однако неквалифицированные рабочие на Севере значительно пострадали из-за конкуренции с производителями в регионах с низкими затратами. По оценкам Вуда, общий спрос на неквалифицированный труд сократился на 20%. Когда правительство и фирмы не смогли изменить условия трудовых договоров в Европейском Союзе, неквалифицированная рабочая сила стала слишком дорогой по отношению к товарам, которые продавали новые индустриальные страны. Этим обусловлен рост безработицы среди неквалифицированных рабочих, услуги которых в сравнительном выражении оказались слишком дороги, принимая во внимание их низкую квалификацию. Поскольку услуги квалифицированных рабочих, напротив, еще пользовались спросом, в странах ОЭСР резко увеличилось неравенство в оплате труда.

 Источник: Bailey et al. (1993).

Рис. 4.3. Занятость по найму в промышленных компаниях (по типу собственности) в отдельных индустриальных странах (данные по состоянию на последний год, по которому имеется соответствующая информация):

а - численность занятых (млн. человек);

б-доля в совокупном числе занятых по найму в национальной экономике (MNE - мультинациональные компании)

Однако новая теория международного разделения труда, на которой основан анализ дифференцированного влияния торговли и глобализации на рабочую силу, опирается на допущение, которое было поставлено под вопрос эмпирическими наблюдениями над производственными процессами в новых индустриальных регионах, а именно на допущение устойчивости разрыва в производительности между рабочими и фабриками Севера и Юга. Пионерное исследование Харли Шейкена, посвященное американским автомобильным и компьютерным заводам и японским заводам потребительской электроники в северной Мексике, показывает, что производительность мексиканских рабочих и мексиканских заводов сравнима с производительностью американских заводов ³⁴. Мексиканские производственные линии находятся на таком же технологическом уровне, что и в США, как в процессах (основанное на компьютерах производство), так и в продуктах (двигатели, компьютеры), однако они работают всего лишь с малой долей затрат по сравнению с производством к северу от Рио Гранде. Другой типичный пример новой взаимозависимости рабочей силы: Бомбей и Бангалор стали главными субподрядчиками программного обеспечения для компаний во многих странах мира, используя работу тысяч высококвалифицированных индийских инженеров и специалистов по компьютерам, которые получают около 20% зарплаты, которую платят в Соединенных Штатах за аналогичную работу³⁵. Подобные же тенденции имели место в сфере финансовых и деловых услуг в Сингапуре, Гонконге и Тайбэе³⁶. В общем, чем более углубляется процесс экономической глобализации, чем больше взаимопроникновение сетей производства и менеджмента перешагивает через границы, тем теснее становятся связи между положением рабочей силы в различных странах, находящейся на разных уровнях заработной платы и социальной защиты, но все меньше различимой по квалификации и технологии.

Таким образом, для компаний в развитых капиталистических странах открывается широкий диапазон возможностей, касающихся их стратегии по отношению к труду -квалифицированному и неквалифицированному. Компании могут:

а) уменьшать размер фирмы, держа незаменимую высококвалифицированную рабочую силу на Севере и импортируя продукцию из областей с низкими затратами;

б) либо отдавать часть работы в субподряд своим транснациональным филиалам и вспомогательным сетям, производство которых может быть интернализовано в системе сетевого предприятия;

в) либо использовать временную рабочую силу, рабочих с неполным рабочим днем или неформальные фирмы как поставщиков в родной стране;

г) либо автоматизировать или переместить трудовые задачи и функции, на которые стандартные цены рынка труда считаются слишком высокими vis-a-vis альтернативных вариантов;

д) либо получить от своих рабочих, включая кадровое ядро, согласие на более жесткие условия труда и оплаты в качестве условия сохранения рабочих мест, пересматривая социальные договоры в пользу рабочих при более благоприятных обстоятельствах.

В реальном мире этот диапазон возможностей выражается в фактическом использовании всех этих вариантов в зависимости от фирм, стран и периодов времени. Так, хотя глобальная конкуренция непосредственно может не затрагивать основную рабочую силу в странах ОЭСР, ее косвенные эффекты полностью трансформируют условия труда и трудовые институты повсюду³⁷. Кроме того, выравнивание условий труда по странам происходит не только из-за конкуренции областей с низкими затратами; оно также вынуждает Европу, Америку и Японию сближаться. Большая гибкость рынка труда и обращение вспять движения к государству "всеобщего благосостояния" в Западной Европе возникает не столько из-за давления со стороны Восточной Азии, сколько из-за сравнения с США³⁸. Если японским фирмам придется конкурировать в открытой экономике с американскими компаниями, практикующими гибкую систему найма, первым станет все труднее сохранять практику пожизненного найма для 30% своей привилегированной рабочей силы³⁹. "Подтянутое производство", уменьшение размеров, перестройка, консолидация, приемы гибкого менеджмента вызвали и сделали возможными взаимопереплетенное влияние экономической глобализации и распространение информационных технологий. Косвенные влияния таких тенденций на положение рабочей силы во всех странах намного более важны, чем неособенно ощутимое влияние международной торговли и прямой миграции рабочей силы через границы.

Таким образом, хотя не существует объединенного глобального рынка труда и поэтому глобальной рабочей силы, в информациональной экономике есть глобальная взаимозависимость рабочей силы. Такая взаимозависимость характеризуется иерархической сегментацией труда не между странами, но через границы.

Новая модель глобального производства и менеджмента равносильна одновременной интеграции трудового процесса и дезинтеграции рабочей силы. Эта модель не является неизбежным следствием информациональной парадигмы, но является результатом экономического и политического выбора, сделанного правительствами и компаниями, предпочитающими "легкий" путь в процессе перехода к новой информациональной экономике, используя рост производительности главным образом ради краткосрочной прибыльности. Эта политика резко контрастирует на деле с возможностями улучшения труда и достижения устойчиво высокой производительности, открывающимися через трансформацию трудового процесса в информациональной парадигме.

¹⁶ Johnston (1991).

17 Саmрbе11(1994).

¹⁸ Newsweek (1993).

¹⁹ Источники собраны и разработаны в Soysal (1994:23); см. также Stalker (1994).

²⁰ Soysal (1994:22).

²¹ Economist (1994).

²² Bouvier and Grant (1994): Borjas et al. (1991).

²³ Machimura (1994); Stalker (1994).

²⁴Johnston (1991).

²⁵ILO(1994).

²⁶ Bailey et al. (eds) (1993); Tyson et al. (eds) (1988); UNCTAD (1993,1994).

²⁷ Rothstein (1993); Mishel and Bernstein (1993).

²⁸ Patel (1992); Singh (1994); ILO (1993,1994).

²⁹ Wood (1994).

³⁰ Krugman and Lawrence (1994); Krugman (1994).

³¹ См., например, Cohen (1994); Mishel and Bernstein (1994).

³² UNCTAD (1993); Bailey et al. (eds) (1993); Campbell (1994).

³³ Wood (1994).

³⁴ Shaiken (1990).

³⁵ Balaji (1994).

³⁶ Fouquin et al. (1991); Tan and Kapur (eds) (1986); Kwok and So (eds) (1995).

³⁷ Rothstein (1994); Sengenberger and Campbell (1994).

³⁸ Navarro (1994).

³⁹ Joussaud (1994); NIKKEIREN (1993).